Евгений РОМАЩИН, директор по экономике и финансам OAО «Карельский окатыш»

- Сейчас много говорят и пишут о кризисе в металлургии. Положение, в котором сегодня оказались отечественные сталелитейные компании и тесно связанные с ними предприятия горнодобывающей отрасли, - прямое следствие мирового кризиса, усугубленное к тому же непродуманными, а порой и недальновидными действиями центральных и региональных властных структур.

Карельский окатыш - градообразующее предприятие. Четвертая часть населения города, 8 тыс. человек, работает в Карельском окатыше. А если сюда прибавить семьи горняков, то очевидно, что жизнь подавляющего большинства местных жителей напрямую зависит от обстановки на главном предприятии города. 70% сумм, поступающих в городской бюджет, составляют налоги, перечисляемые комбинатом.

Но все сказанное, как говорится, данность, от нее никуда не денешься. Точно так же, как не можем мы, например, повлиять на падение цен на мировом рынке. Они уменьшились - соответственно уменьшилась и выручка.

Вот тут-то, по логике вещей, и должен был вступить в силу такой мощный фактор, как ответные действия правительства, которое должно быть заинтересованно в поддержке отечественных компаний, в обеспечении нормальных условий для работы и жизни людей.

К нашему сожалению, надежды большинства производителей на это оправдываются далеко не всегда.

Взять ту же электроэнергию. По ее потреблению наш комбинат занимает первое место в Карелии. И при этом - вот парадокс! - дороже всех покупает ее. То есть принцип «Больше берешь - меньше платишь за единицу продукции» в нашем случае не действует. Что в итоге получается?

С июля цена одного киловатт-часа для ГОКа установлена в 82,4 копейки, тогда как в среднем по республике она составляет 42 копейки. Нетрудно посчитать, что за поставку электроэнергии с нас берут почти в два раза больше, чем с условного среднего потребителя. Одно из крупных предприятий Карелии - Надвоицкий алюминиевый завод, например, платит чуть более 30 копеек за киловат час.

В чем же виноваты костомукшские горняки, которые вынуждены платить в два с половиной раза больше?

Тарифы на электроэнергию устанавливает региональная энергетическая комиссия, председателя которой назначает глава республики. Так от кого зависит восстановление справедливости?

Более того, шаги карельских властей идут вразрез с постановлением росийского правительства, вышедшим в апреле. В этом документе посвященномрегулированию ценообразования в энергетике, говорится о недопустимости для одних потребителей в ущерб другим.

Правительство России обещало, что в нынешнем году рост тарифов на услуги естественных монополий не превысит 35%, из чего мы и исходили, составляя бизнес-план на 2002 год. Однако тарифы для нас за полгода поднялись на 54%! Сегодня более чем пятая часть наших затрат, или 110 млн. руб. ежемесячных платежей, приходится на долю электроэнергии. Для сравнения: месячный фонд оплаты труда на комбинате составляет 75 млн. Получается, что своему трудовому коллективу мы платим в общей сложности на треть меньше, чем монополисту "Карелэнерго"!

Впрочем, что сурово судить республиканские власти, когда центр сам постоянно дает повод для упреков в свой адрес! Взять, к примеру, те же экспортные пошлины. В конце 1999 года, когда было принято решение об их введении, рынок находился на подъеме. К тому же не до конца был исчерпан эффект от девальвации рубля после печально известного августа 1998 года.

Теперь - иное дело. Мировые цены на железорудное сырье в этом году упали на 9%. Российские экспортеры по сравнению с иностранными компаниями, оказались в очень невыгодном положении. У наших зарубежных конкурентов, той же шведской LKAB или канадской QCM, нет подобных пошлин, а у нас они есть. Может быть, в Швеции и Канаде власти лучше понимают необходимость поддерживать своих производителей?

Не лучше ситуация и на внутреннем рынке. Компании, расположенные на севере страны, вынуждены из своего кармана обеспечивать решения, принятые на государственном уровне. Яркий пример - многочисленные льготы для северян. Помимо установленных тарифов и окладов, мы выплачиваем своим работникам северные надбавки (а это плюс 80%), районный коэффициент (еще 40%), раз в два года компенсируем проезд к месту отпуска и обратно, причем не только самому работнику, но и находящимся на его иждивении членам семьи, а также производим множество других выплат, гарантированных людям российскими законами.

Почему же федеральный бюджет не предусматривает финансирование исполнения принятых федеральными же властями законов?

При этом стоит сказать, что перекладывание затрат по исполнению закона о Севере на плечи предприятий снижает нашу конкурентоспособность, по cpaвнению с предприятиями, работающими в благоприятных природно-климатических условиях. Это что же, умышленная экономическая дискриминация по географическому принципу?

Взаимоотношения с местным бюджетом - еще одна болезненная тема. сегодпя город задолжал комбинату около $4 млн. за теплоснабжение. Но как осудить местное самоуправление, когда, скажем, при распределении финансовой помощи бюджетам городов и районов наш город получил в 11 раз меньше, чем другие?

А ведь эти деньги предназначались, в том числе и для финансирования исполнения федеральных и республиканских законов. Кроме того, сегодня в распоряжении города остается только около 40% собираемых здесь налогов!

Вы можете спросить: благодаря чему мы до сих нор живы? Я бы ответил: не благодаря, а вопреки. Мы живем вопреки тарифам, пошлинам, скрытым налогам. Потому что не опускаем руки, работаем, ищем способы сократить затраты, увеличить прошводительность труда, доказать, в конце концов, свою правоту.

Недавно, например, обратились в Федеральную энергетическую комиссию с претензией по поводу установления РЭК необоснованных тарифов для разных потребителей. Такое право у нас появилось впервые, и мы намерены воспользоваться им.

Чтобы удержаться на плаву, уменьшаем расходы. К сожалению, многие из принимаемых сейчас мер нельзя отнести к популярным. Но иначе не выжить. К примеру, сокращение численности. Сегодня на предприятии работают менее 8 тыс. человек, а еще полгода назад, в декабре, было около 8,5 тыс.

Однако подавляющая часть этих работников не была выброшена на улицу. Кто-то уехал, кто-то вышел на пенсию. Поскольку прием на комбинат закрыт, образовавшиеся вакансии сократились. Словом, мы предпочли пойти не революционным путем, а эволюционным.

Острый вопрос - повышение зарплаты. Если в прошлом году мы нашли возможность поднять ее более чем на 30%, то ныне такой шаг исключен. Реально, конечно, заработки несколько выросли, но произошло это за счет увеличения объемов производства. Еще один путь уменьшения затрат - внедрение ресурсосберегающих технологии. Вот характерный пример. В прошлом году на одной из обжиговых машин была смонтирована канадская система сжигания мазута. За счет этого получили значительную экономию мазута. Нынешней осенью такая же система установлена и на второй обжиговой машине.

В советские времена было модным создавать вокруг больших предприятий многопрофильные хозяйства. Наш ГОК, естественно, не был исключением. Что только ни делали! И хлеб пекли, и овощи выращивали, и мебель производили, и пиво варили.

Сейчас мы освобождаемся от не свойственных нам функций. То, что можно вытянуть на рентабельность - переводим в дочерние предприятия. В октябре - цех общественного питания и торговли, следующий на очереди - цех строительных материалов, ЦСМ.

Уверены, что новые фирмы вполне смогут самостоятельно зарабатывать на жизнь. А комбинат избавится от непрофильных расходов.